ЧТО РУССКОМУ – ХОРОШО, ТО НЕМЦУ – …
1. Предуведомление
Небо в Лейпциге подпирает памятник «Битве народов». Это такая чудовищных размеров усечённая пирамида из серого камня. Внутри – пустота, сродни полому объёму питерского Исаакия, в которой, как все вы помните, покачиваясь, равнодушно крадёт мгновения жизни праздных зевак маятник Фуко. Возведено то грандиозное сооружение в начале XIX века.
…Наполеон Боунапарте своим пакостным поведением так «достал» европейских царей да королей, что в октябре 1813 года царственные особы России, Пруссии, Австрии и Швеции собрались в Лейпциге и «забили» сицилианскому мафиози «стрелку».
С обеих сторон к месту будущего побоища, на гужевом транспорте и пеше, стянулись полмиллиона «венцов природы» мужеского полу со сверкающими на солнце железяками в руках и чугунными трубами на конной тяге, метающими в супостата напичканные порохом смертоносные шары. Не теряя времени на досужие разговоры, приступили к делу. Три дня и три ночи продолжалось молотилово. Но, как известно: четыре сбоку – ваших нет! Оставив на поле 80 тысяч свеженьких статистов анатомического театра, «лягушатники» задали стрекача. Сам император, грязно сквернословя на французский лад, трусил далеко впереди войска. Он торопился в Париж, ещё не ведая, что высокопоставленные присные уже суетливо оформляют ему ВПД на остров Святой Елены, где чудило в чёрном капюшоне с прорезями для глаз начал взбивать мышьяковый коктейль для императорской персоны.
Меж тем, оставшиеся в живых «воины-интернационалисты», не теряя времени, стали быстренько стаскивать на ещё дымящееся поле кирпичи, ставить леса и замешивать строительный раствор…
2. Суть
Спустя 175 лет переменнооблачным летним днём из дверей Лейпцигского вокзала шумно вывалилась группа одетых в «гражданку» офицеров службы ВОСО ГСВГ – ЗГВ (в том числе и ваш покорный слуга) и подозрительно твёрдой походкой направилась к поседевшему от времени историческому сооружению. Следом за ними семенили их жёны и чада. Их походка, в отличие от оной глав семейств, была безукоризненна…
Надо пояснить, что минувшей ночью, верные старинным офицерским традициям, парни усердно «обмывали» известное судьбоносное событие в жизни одного из соратников. Располз…ошлись где-то уже под утро. Жёны и дети, стойко – согласно уставу – перенося ожидание задерживающихся на службе мужей и отцов, протёрли носами стёкла – ведь ещё в начале недели им была обещана коллективная экскурсия в Лейпциг.
…Над группой «гражданских лиц», старательно чеканящих шаг и для «цементации строя» сцепившихся, как в парадной коробке, мизинцами, почти зримо витал густой, устойчивый аромат крупнокалиберного перегара. Коллективно употреблённая в «Митропе» поезда «Берлин – Лейпциг» бутылка коньяка (непростительно опрометчиво приобретённая в единственном экземпляре!) возымела, увы, лишь паллиативное действие. Им, бедолагам, поосновательнее поправиться бы… Но, как назло, воздвигнутый около мемориала ларёк, бессовестно дразнящий яркими этикетками баночек и бутылок, источающий умопомрачительный запах жареных сосисок, почему-то был закрыт. Не иначе – фройлен «ушла на базу».
Делать нечего – и, движимые общечеловеческим стадным чувством, экскурсанты из Вюнсдорфа смиренно пристроились в хвост очереди, быстро продвигавшейся к входу в памятник…
Солнце прорвало облака. Стало нестерпимо жарко. Спиртовые пары в лужёных воинских желудках начали угрожающе нагреваться. Ещё мгновение-другое – и они достигнут критической температуры. Но тут выстроившийся сзади довольно длинный хвост из дисциплинированных немцев и других гостей Германии втолкнул наших героев под своды мемориала. Здесь было прохладно. Поблазнилось, что опасность миновала.
Очередь завернула куда-то вправо и, пригибая головы, начала по полтора человека втискиваться в какую-то щель в каменной стене. Снедаемые коллективистским инстинктом, офицеры и их родня просочились туда же. Тусклая лампочка выхватила из душного полумрака высокие каменные ступеньки, шириной так же в полтора среднестатистического человеческого тела, круто уходящие куда-то вверх, в темноту, за поворот… Парализующее прозрение ужасом шарахнуло по мозгам: «Винтовая лестница!..», – но было уже поздно: сзади напирала несметная толпа любознательных немцев.
Ещё не ведая, что ждёт впереди, я вдруг подсознательно посочувствовал им: «Простите, ребята, так уж сложилось…».
Вам доводилось штурмовать Измаил? Или хотя бы Кёнигсберг? Нет? Мне тоже. Но, неистребимо убеждён, что это – сущие пустяки, по сравнению с подъёмом на смотровую площадку памятника «Битве народов».
По винтовой лестнице.
Полубоком.
В полумраке.
В одуряющей духоте.
В плотной толпе.
Когда обратной дороги – нет.
С тяжелейшего бо-ду-на!
Инфаркт, инсульт и т.п. значительно не пугают – в конечном итоге, толпа вынесет твой стоячий коченеющий трупик на свежий воздух. Но – не сразу. Сначала надо помучиться… напирающим сзади.
Медленно, но упорно продвигающаяся вперёд и вверх; тяжело, как паровоз ФД, дышащая полудюжина восовцев из сильно прокуренных лёгких и слабо опохмелённых утроб мощно выбрасывала в почти безвоздушное пространство этого «инквизиторского аттракциона» иссиня-жёлтые клубы 96-градусного перегара.
«О, майн гот!..», «Шайзе!..», «Хильфе!..», «Капут!..» – глухо и отчаянно металось сзади от стенки к стенке.
Но альтернативы – не было…
Как известно, русские не сдаются. Совершив последний виток в этой адской спирали, офицерские семьи, без потерь, очутились на воздухе. Сзади глухо стукнулось о каменный пол несколько тел. Обслуживающий персонал, полуреанимировав их нашатырём, бегом поволок несчастных к спускному лифту.
К прискорбию, весь город затянуло вязким туманом – не видно ни зги. И стоило лезть сюда… Досадуя, офицеры подошли к гигантской дыре в центре смотровой площадки. Глянули вниз – несколько копошащихся человечков в зелёных халатах грузили в местную «Скорую» экскурсантов, поражённых неведомой эпидемией…
Собрав жён и детей, восовцы спустились на лифте вниз и без особой грусти покинули мемориал.
Ура! Ларёк функционировал! Милая фройлен ослепительно и понимающе-сочувственно улыбалась помятым физиономиям горе-экскурсантов. Почти на чистейшем тюрингском диалекте я обратился к ней: «Гутен Таг, Мэдхен! Гэбэн Зи мир, бите, драй Фляшен “Корн“, цвай Фляшен “Кирш“ фюр унзере Фрауэн, фюнф “Кола“ фюр унзере Киндер унд цванцихь Сосиска».
Подумав, тихо, как бы про себя, добавил: «Унд – порезать».
Оказалось, что в Лейпциге летом – хорошо …
