Начальником ВОСО РККА к началу Великой Отечественной войны был генерал-лейтенант Николай Иустинович Трубецкой, сделавший немало для развития и совершенствования службы военных сообщений.
Вместе с тем, работа УпВОСО в начальный период войны вызывала многочисленные нарекания в связи с «потерей» значительного количества неполномаршрутных воинских транспортов.
Так, заместитель начальника 3-го Управления Наркомата обороны Федор Тутушкин обвинял во всех беспорядках начальника Управления военных сообщений генерал-лейтенанта Трубецкого. В донесении на имя Молотова от 6 июля 1941 г. сигнализировал о вопиющих недостатках. Например: «Кировский завод в Ленинграде 26 июня отправил на фронт два эшелона танков, но они потерялись, и 10 дней УпВОСО не может найти. Отправленные из Харькова в Орел 10 танков попали сперва в Конотоп, затем в Бахмач».
Чтобы прикрыть направление на Новгород и Лугу, в район Пскова была переброшена 235-я стрелковая дивизия. Тутушкин пишет:
«235 сд по 4.VII с. г. погрузила 26 эшелонов, из них выгружено 2, передано на ст. Псков 11, находилось в районе Бологое 3, а где еще 10 эшелонов УпВОСО не знает... Направленные на Северо-Западный и Западный фронт 180 тысяч мин и 100 тысяч мин на Юго-Западный фронт к месту назначения не прибыли, и где эти эшелоны находятся УпВОСО не знает» .
Известный публицист М. М. Саяпин приводит следующую трактовку событий: «...Август 1941 года. В дни напряжённых боёв под Смоленском Сталин вызывает к себе своего выдвиженца заместителя Наркома госконтроля военинженера 1-го ранга Ивана Ковалёва... и сообщает ему следующее:
– Товарищ Ковалёв! Тут у нас вот такая непонятная ситуация. На фронте катастрофическая нехватка снарядов. Мы, естественно, обращаемся на заводы, но там есть документы, что боеприпасы отгружены в полном объёме. Получается, что они пропадают в пути! Постарайтесь разобраться в этом вопросе.
Ковалев Иван Владимирович (2.6.1901 г., слобода Белогорье Павловского уезда Воронежской губернии – 29.5.1993 г., Москва), государственный деятель, генерал-лейтенант технических войск (1943). Сын крестьянина. Образование получил в начальной школе (1913), на курсах усовершенствования комсостава (1926), в Военно-транспортной академии им. Л. М. Кагановича (1935).
С 1913 г. работал в хозяйстве отца. В 1919 г. вступил в Красную Армию, в составе батальонов ЧОН участвовал в карательных операциях на Юге России. В 1922 г. вступил в ВКП(б). С 1922 г. проходил службу в железнодорожных войсках, политработник. В 1930 г. назначен командиром особого отряда, который был создан для подавления крестьянского восстания в Козловском округе (Тамбовская губерния).
С 1935 г. инспектор контрольной группы при Наркоме путей сообщения СССР. С января 1936 г. начальник группы контроля Московско-Белорусско-Балтийской и Южно-Уральской железных дорог. В апреле – ноябре 1937 г. дорожный ревизор по безопасности движения на Омской железной дороге. В 1937–1939 гг. начальник Западной железной дороги. С 1939 г. начальник военного отдела Наркомата путей сообщения (НКПС) СССР, в 1940–1941 гг. начальник управления дорог Северо-Западного управления НКПС.
В мае-июне 1941 г. заместитель Наркома государственного контроля СССР по железнодорожному транспорту. С началом Великой Отечественной войны переведен в РККА, в 1941–1943 гг. начальник Управления военных сообщений РККА. С 1943 г. 1-й заместитель начальника, в 1944 начальник Центрального управления военных сообщений РККА. 20.12.1944 г. сменил Л. М. Кагановича на посту Наркома путей сообщений СССР.
После войны руководил восстановлением разрушенной сети дорог. Первый министр путей сообщения СССР. В апреле 1948 г. обвинен в «ошибках при расходовании государственных средств, а также в деле подбора кадров», 5 июня снят с поста и назначен уполномоченным Совета Министров СССР. Был личным представителем И. В. Сталина при Мао Цзэдуне в период становления Китайской Народной Республики. В 1950–1951 гг. начальник Донецкого округа путей сообщения. С 1951 г. заместитель министра угольной промышленности СССР по транспорту. В 1957 г. переведен в систему Министерства обороны СССР. Преподавал в Военной академии Генерального штаба, доктор военных наук, профессор. Автор книги «Транспорт в Великой Отечественной войне».
Ковалёв как человек опытный сразу же направил стопы в Управление военных сообщений Генерального штаба (УпВОСО) к его начальнику генерал-лейтенанту Трубецкому. И поинтересовался, так же ли они хорошо работают, как всегда.
А в УпВОСО постоянно вели жёсткий контроль воинских перевозок. Дважды в сутки начальники военных сообщений докладывали туда о местонахождении эшелонов и транспортов, и эта информация наносилась флажками на специальную карту. Работа была, конечно, титаническая, но зато в любой момент можно было достаточно точно сказать, где находится тот или иной эшелон. Вот этой-то системой и поинтересовался Ковалёв.
И вдруг Трубецкой... замялся. И рассказал, что Каганович, Народный комисар путей собщния, решил усовершенствовать систему контроля. Теперь через карту и флажки проходят только крупные транспорта, а мелкие отправки обычным порядком идут под контролем НКПС. Что немало поспособствовало облегчению работы Управления.
Услышав такое, Ковалёв сразу всё понял и похолодел от ужаса. Дело в том, что снаряды отгружались непрерывно и шли мелкими отправками, а полносоставные поезда, которыми теперь так старательно занималось УпВОСО, – это были в основном составы с сеном, обмундированием и пр. Вот им-то и давали зелёный свет на фронт, пока вагоны со снарядами стояли неизвестно где.
Об этом Ковалёв и доложил Сталину.
– Что же делать? – спросил тот.
– Надо по всей железнодорожной сети создать чрезвычайные комиссии, которые проинвентаризуют все ветки и тупики и найдут потерявшиеся эшелоны.
Так и поступили. И вот в довесок к своему крайне напряжённому воинскому графику пришлось ещё создавать комиссии, обходить все тупики, вскрывать вагоны, присваивать составам с боеприпасами литерные номера и направлять их вновь через УпВОСО...»
Массовые встречные воинские и эвакуационные перевозки начального периода войны, слабая работа диспетчерского аппарата службы ВОСО привели к «потере» воинских поездов, потребности их массовой переадресации, скоплениям воинских грузов на станциях, повлияли на достоверность докладов начальника УпВОСО ГШ РККА Николая Иустиновича Трубецкого, что стоило ему жизни. Н. И. Трубецкой, 1890 г. рождения, из дворян, дальний родственник декабриста князя С. П. Трубецкого, член ВКП(б) с 1919 г., выпускник Военной академии Генерального штаба, генерал-лейтенант технических войск в августе 1941 г. (по иным сведениям – 11 июля) был снят с должности и арестован как участник антисоветского военного заговора (по показаниям Ландо, Линова, Малярчука). 13 февраля 1942 г. приговорен ВКВС к высшей мере наказания. Расстрелян 23 февраля 1942 г. Реабилитирован в 1956 г.
Характер последующих докладов Верховному Главнокомандующему о военно-транспортной обстановке образно описан Д. А. Волкогоновым :
«Вот что рассказывал мне И. В. Ковалев, бывший Нарком путей сообщения: “Помню, пригласили меня, тогда начальника Управления военных сообщений, на совещание в Кремль. Смотрю: железнодорожники, военные, работники ЦК. Здесь же Каганович, Берия, который курировал одно время транспорт. Зашел Сталин. Все поднялись. Он без предисловий: “ГКО принято решение создать Транспортный комитет. Предлагаю избрать председателем комитета товарища Сталина...” Так сам и сказал. Помню одну фразу с того далекого совещания: “Транспорт – это вопрос жизни. Дела фронта в руках транспорта. Запомните: за неисполнение директив ГКО – военный трибунал”. Так негромко, с акцентом сказал, но мурашки по спине побежали…”
Иван Владимирович продолжал: “За войну мне пришлось десятки, а то и сотни раз докладывать Верховному о подаче эшелонов к какому-то району фронта. Бывало, об отдельных эшелонах (с особо важным грузом) докладывал Сталину по его указанию через каждые два часа. Был случай, когда я потерял один эшелон. Сказал, что на такой-то станции… А его там не оказалось… Сталин едва сдерживал гнев:
– Не найдешь, генерал, пойдешь на фронт рядовым… (К слову сказать, угроза не для красного словца. Работая в архиве, я однажды столкнулся с фактом, когда Н. А. Москвин, генерал-майор, был разжалован приказом Сталина в рядовые и направлен на фронт. Но это – отступление.) А Поскребышев мне, бледному как мел, добавил:
– Смотри, нарвешься. Хозяин на пределе...”
“Когда я приходил докладывать Сталину, – вспоминал Ковалев, – у него, как правило, были Молотов, Берия, Маленков. Я ещё про себя думал: мешают только. Вопросов никогда не задают. Сидят и слушают. Что-то записывают. А Сталин распоряжается, звонит, подписывает бумаги, вызывает Поскребышева, дает ему поручения… А они сидят. Сидят и смотрят то на Сталина, то на вошедшего… И так я эту картину заставал десятки раз… Видимо, Сталину нужно было это присутствие. То ли для выполнения возникающих поручений. То ли для истории… Кагановича там обычно не было: этот работал по 18 часов в сутки. Ругань, шум, угрозы. Каганович ни себя не жалел, ни других. Но у Сталина сидящим, как тех троих, я его не видел. Когда Сталин говорил по телефону, я заметил, что он всегда произносил лишь несколько фраз и клал трубку. Сам говорил коротко и требовал коротких докладов. Ему нельзя было докладывать что-то приблизительное; сразу зловеще понижал голос: “Не знаешь? А чем ты занимаешься?” Много, очень много раз был я у Сталина, – завершил свой рассказ Иван Владимирович, – но ни разу не приходил к нему спокойным. Всегда ждешь вопроса, на который не знаешь, как ответить. Был страшно сух. Вместо “здравствуйте” едва кивнет головой. Доложишь, нет вопросов, и скорее уходи с облегчением. Быстрее!”»
Голосование